И. Е. Мелентьева. «Старушка вязала чулок и косилась на нас через очки…»: Женские рукоделия старости у И.С. Тургенева

1.Как в произведениях И.С. Тургенева изображаются старухи и старушки? Чем занимаются эти героини в обыденной жизни? Какие рукоделия сопровождают жизнь пожилой женщины в текстах писателя? Это ключевые вопросы данного доклада.

2. Определить возрастные рамки тургеневских старух оказалось непросто. Например, в одном «Дворянском гнезде» можно встретить разный возраст старости – тут и «пожилая женщина лет пятидесяти пяти», и «сморщенная и желтая женщина лет сорока пяти, декольте, в черном токе, с беззубою улыбкой на напряженно озабоченном и пустом лице», и «две женщины – одна лет пятидесяти, другая уже старушка, семидесяти лет»… Поэтому для определения старости персонажа будем учитывать указание автора («старуха», «старая», «пожилая» и т.п.), а также портретные характеристики с яркими признаками возраста.

3. Старушки у Тургенева обычно некрасивы: они могут быть либо смешны и забавны (княжна Кубенская из романа «Дворянское гнездо»), либо отвратительны и уродливы (бывшая фрейлина императрицы Екатерины из романа «Дым»), либо трогательно-умилительны (Арина Власьевна из романа «Отцы и дети»). Часто их окружает не просто несовременный, но некрасивый (засаленный, загаженный, с устаревшей мебелью) интерьер.

4. Для того, чтобы очертить круг повседневных занятий старых женщин в тургеневских произведениях, пришлось обследовать весь корпус художественных текстов писателя. Удалось сделать вывод о том, что тургеневский вещный женский мир полюсно разделен на две части – молодость (девушка) и старость (старуха (-шка)). К девичьему полюсу относятся книги, фортепиано (клавикорды), ноты, цветы, пяльцы, канва и вышивка, к старушечьему – игральные и гадальные карты, домашние питомцы (от птиц, кошек и собак до приживалок), лото, вязальные изделия и принадлежности. Именно вокруг этих предметов материального мира и строятся литературные сюжеты женской судьбы. Оказалось, в «Отцах и детях», «Собаке», «Степном короле Лире», «Странной истории», «Истории лейтенанта Ергунова», «Дневнике лишнего человека», «Несчастной», «Песни торжествующей любви», «Бригадире», «Петушкове», «Трех встречах», «Муму», «Постоялом дворе», «Вешних водах», «Жиде» не изображаются рукодельничающие женщины. И это при том, что в этих произведениях есть женские персонажи!

5. Упоминание Тургеневым деталей вещного мира, соотнесенных с вязанием как с процессом, немногочисленны – спицы, чулок, шарф, клубок, нить, работа – и встречаются лишь в немногих произведениях. Вязание старух, в отличие от вышивания девушек, оказывается на периферии авторского внимания; дается вскользь.

О том, что вяжет старуха княгиня Засекина мы узнаем опосредованно – она чешет «себе в голове под чепцом концом спицы» («Первая любовь»). В «Андрее Колосове» тоже есть только указание на рукоделие: тетушка героини «сухощавая женщина в белом чепце и черном платье, желтая, сморщенная, с подслеповатыми глазками и тонкими кошачьими губами» «с чулком в руках вышла в залу и уселась у окошка». В повести «Ася» дается абрис старушки-немки, продавщицы зельтерской воды, пива и пряников, которая «вязала чулок и косилась на нас чрез очки». О том, что мать заглавного героя очерка «Мой сосед Радилов» рукодельничает, читатель узнает из фразы «Старушка положила чулок на колени». При перечислении занятий пятидесятилетнего женского персонажа очерка «Татьяна Борисовна и ее племянник» встречается и вязание: «Сидит себе моя Татьяна Борисовна под окном и чулок вяжет». Тетка главного героя повести «Клара Милич» Платонида Ивановна тоже сидит «под окном с спицами в руках (она вязала Яшеньке шарф, счетом в течение его жизни – тридцать восьмой!)».

Более всего упоминаний и изображений вязания в романе «Дворянское гнездо». К тому же вяжут там разные персонажи. Старушка Марфа Тимофеевна Пестова, «проворно шевеля спицами», вяжет «большой шерстяной шарф». В другой сцене радом с ней же оказывается начатое рукоделие – «чулок с клубком». Престарелая няня Лизы Калитиной Агафья «сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья». Пожалуй, символическое значение обретает лишь один эпизод с вязанием, где уже вышедшие в тираж по возрасту, старая дева Глафира Петровна Лаврецкая, «старая девица шведка с заячьими глазами» и «старая сенная девушка Васильевна» «словно парки, молча и быстро шевелят спицами, тени от рук их то бегают, то странно дрожат в полутьме». Именно с образом Глафиры Петровны в романе связана тема рока.

6. Но из этого стройного ряда есть исключения, которые только подтверждают правила.

А. В романе «Новь» «тургеневская» девушка Марианна Синецкая, жаждущая жить с пользой для народа, хочет освоить какое-нибудь полезное и несложное ремесло, что выражается у нее в намерении научиться «вязать простые чулки». Это идет параллельно с ее желанием опроститься, стать ближе к народу.

Б. В романе «Накануне» Августина Христиановна, оборотистая содержанка отца главной героини Николая Артемьевича Стахова, обирает его и уезжает в Ревель. «Что она может делать в Ревеле?» – восклицает незадачливый любовник. «Должно быть, чулки вяжет... себе; себе – не вам», – отвечает ему проказливый художник Шубин, который постоянно задирает своего старшего товарища. В данном случае чулки – это интимная деталь туалета, упоминанием которой Шубин дразнит Стахова.

В. Как мы уже видели, старухи у Тургенева вяжут, но есть одно исключение:

«у окна, за пяльцами, сидели: с одной стороны дочь Дарьи Михайловны, а с другой m-lle Boncourt – гувернантка, старая и сухая дева лет шестидесяти, с накладкой черных волос под разноцветным чепцом и хлопчатой бумагой в ушах» («Рудин»). Скорее всего m-lle Boncourt делает самую простую, почти черную, работу – вышивает фон, т.е. делает то, для чего не нужны ни особые навыки и ни сноровка. Подтверждение обычности этой ситуации – схожий фрагмент из физиологического очерка «Барышня», напечатанного в 1841 году А.П. Башуцким в сборнике «Наши, списанные с натуры русскими».

7. Вязание у Тургенева очевидный признак старушечьего мира. Дело в том, что изготовление чулка или шарфа – рукоделие очень простое, не требующее тонкостей вкуса и зрения, не требующее даже хорошего освещения, т.е. занятие, на которое способен каждый. Вязание становится знаком и принадлежностью старости, так как монотонные, автоматические движения спиц вяжущей старухи дают ей возможность почти без усилий провести (или убить) время, занять себя, не бездельничать, а также заполнить пустоту и бессобытийность жизни. Вязание это попытка придать своему замедлившемуся существованию этой однообразной работой видимость движения, изменения и роста.